Библейские рассказы. Самарянка и шесть её мужей

В ответ на такую враждебность самаряне построили своё святилище на горе Гаризим, вызвав негодование иудеев, считавших, что храм может быть только в Иерусалиме. Последствия вражды не заставили себя ждать: однажды накануне Пасхи несколько самарян пришли в Иерусалим, тайно вошли в храм и усеяли его костями, сделав его нечистым.  

Именно в этом контексте следует рассматривать встречу Иисуса с самарянкой, которая происходит в самое жаркое время дня, когда отсутствие воды становится пыткой для жаждущих. Однажды в Сихаре некая женщина в полдень подошла к колодцу Иакова, чтобы набрать воды, хотя обычно женщины приходили за водой утром и вечером. Здесь мы сталкиваемся с необычным жестом. Иисус сидит на краю колодца. И Он, и женщина испытывают очень сильную жажду. Стремление Иисуса пройти через Самарию, которую паломники избегали, кажется странным: Он «должен был» это сделать, ибо такова была часть Божественного замысла. Бог хочет заключить завет с каждым. Упоминание о Сихаре возле Сихема, где Бог говорил с Авраамом, обещая землю его потомкам (Быт 12,6), связано с прошлыми временами молитвы и поклонения.

Иисус и самарянка ищут то, что позволило бы им продолжать жить полноценно: воду, любовь, жизнь, чтобы давать и получать. Эти разные типы жажды могут быть утолены лишь тогда, когда найдутся ответы на желания. Колодец в Библии – это место жизни и любовных встреч (Быт 24,29; Исх 2,15-22). Он также связан с Исходом, и в частности с дарованием Торы. Более того, колодец имеет брачное значение. В памяти живо всплывает эпизод встречи Исаака и Ревекки, которая пришла набрать воды (Быт 24,17-19). На Кресте, на Голгофе, ближе к полудню Иисус в мучениях просит пить: «Жажду» (19,28). Затем Он предаёт Свой Дух. Вода делает жизнь возможной.

Пятеро мужей самарянки символизируют предательство народа, который, несмотря на проповедь пророков, создает собственных богов. На данный момент женщина живёт со своим шестым мужем. Со Своей стороны Господь хочет привести самарян к истине и скрепить с ними завет. <...>

Диалог Иисуса с самарянкой иллюстрирует Его педагогику, которая сопровождает собеседника на пути интериоризации. Способ благовестия Иисуса обозначен совершенно чётко: Христос представляет Себя как «дар Божий» и приносит не просто воду, а воду живую. Учитель запускает в Своих учениках процесс усваивания жизненного опыта, в ходе которого возникают новые отношения с Законом Божиим, с самими собой и с Богом.

В своем Толковании на Евангелие от Иоанна Ориген останавливается на символике двух типов воды: воды из колодца Иакова и воды живой. Вода из колодца представляет собой Писание, которое уже в Библии и в Кумранских свитках является символом духа, но «не содержит некоторых из самых важных и Божественных тайн»; тогда как живая вода, которую даёт Иисус, выходит за рамки написанного: это Сын, в которого Отец погрузился подобно тому, как Сын погрузится в Отца. Его дар – это Его жизнь: «Если бы ты знала дар Божий и Кто говорит тебе». Параллелизм очевиден.

Ориген продолжает: «Тот, кто опирается на слова, которые только кажутся глубокими, будет услышан лишь на короткое время, необходимое для того, чтобы обнаружить: то, что он принял за истину, не является истиной. Это ложный гнозис. Вскоре он впадёт в сомнения. С другой стороны, те, кто черпает из живой воды, из Христа, чувствуют, что их внутренний источник устремляется вверх и извергается с той же любовью, которую описывает Соломон, говоря о женихе в Песне Песней: ‘Вот, он идёт, скачет по горам, прыгает по холмам’».

В отличие от гностика Гераклеона Ориген не отвергает Ветхий Завет. Вода из колодца Иакова не отравлена; она пригодна для питья и может даже ненадолго утолить жажду. На краю этого колодца теперь сидит человек, предлагая воду, которую нельзя пить; он предлагает пищу, которую нельзя есть («Моя пища – исполнять волю пославшего Меня»); он открывает место поклонения и духовного общения, которого не найти даже в Иерусалиме или на Гаризиме. Это исключительное место находится в сердце, потому что Бог есть дух. Речь идёт о месте, куда может добраться каждый, и прежде всего оно открыто для неразумных, несмышлёных, малых мира сего (см. Мф 11,25). Без смирения Писание остаётся запечатанной книгой. Именно смирения не хватает гностикам.

Возникает парадокс: тот, кто жаждет, тот и даёт пить. Предлагаемый дар – это уже не материальная вода, а живая вода. Поскольку на Кресте Иисус жаждал, Он смог дать Святого Духа.

В дальнейшем диалоге (ст. 11-15) самарянка уже говорит с Иисусом не как с иудеем – хотя спасение приходит от иудеев – и не как с пророком, но как с Господом («Кириос»: ст. 11) и с «большим, чем Иаков» (ст. 12). Она принимает адресованное ей послание: подлинное поклонение совершается не в Иерусалиме и не на горе Гаризим, но везде можно встретить Бога живого, ибо Бог есть дух. Здесь имеет место переосмысление богословия святых мест Ветхого Завета.

Следует подчеркнуть ещё один аспект: Иисус хочет восстановить достоинство женщины, на которую все смотрели как на распутницу. Он показывает в ней истинную жажду Бога и духовный путь, который приведёт её к миссионерству: самарянка из Евангелия от Иоанна «так преобразилась, что стала проповедницей среди своих сограждан. Всё преображается», пишет Иоанн Златоуст (Гомилия на Евангелие от Иоанна, 12).

О. Фредерик Маннс OFM
(доцент экзегетики Нового Завета на Францисканском библейском факультете в Иерусалиме)